Прохладное солнечное утро этого понедельника собрало в нашем суде во втором корпусе на втором этаже группу женщин среднего возраста, оживленно между собой щебечущих. Оказалось, все они ждали начала судебного заседания по поводу организации и проведения в одной из школ города того самого майского «референдума» 2014 года.
Вначале в зал пригласили главного подозреваемого – пожилую председательницу комиссии, которая обвиняется в «посяганні на територіальну цілісність і недоторканність України». После того, как судья, секретарь, прокурор, адвокат и подозреваемая расселись по своим местам, заседание началось и суть его была в опросе свидетелей (та самая стайка женщин у дверей).
Первой пригласили директора школы, где была комиссия. Оказывается, директором она уже не работает, а перешла в другую школу учителем начальных классов. По полученной нами от официальных лиц информации, ее попросили уйти с директора не только за то, что провела «референдум», но также и за то, что кормила в школьной столовой оккупантов. После присяги — «Присягаю говорити суду правду і лише правду», на хорошем украинском языке (надо сказать, что все свидетели говорили свободно на мове), судьей ей был задан вопрос: «Что Вы думаете по поводу этого дела?» (с этого начинался опрос каждого). Оказывается, обвиняемая уже давно работала в избирательных комиссиях в этой школе, поэтому тогдашний директор не удивилась, что 5 мая к ней она обратилась с письмом от так называемой «окружной избирательной комиссии» с просьбой предоставить помещение. После этого директор, вместе с директорами других школ и тогдашним начальником управления образования, пошли к заму мэра С.Астаховой. И получили указание: «Идите и делайте то, что вам сказано». Опрашиваемая, как и все последующие, рассказала, что сама в референдуме участия не принимала, просто после обеда зашла посмотреть – всё ли в порядке. Людей в камуфляже и с оружием она не видела. Из всех членов комиссии смогла вспомнить только одного. Вместе с техперсоналом школы помогала устанавливать кабинки, столы и т.п. Вспомнить — был или нет государственный или другой флаг внутри помещения комиссии, она не смогла.
Другие свидетели – пенсионерка, заведующая детсадом и учительница этой школы, что знали подсудимую и ранее работали с ней вместе на выборах, в один голос говорили, что в этом «референдуме» ни в комиссиях, ни в голосовании они не участвовали по принципиальным соображениям, т.к. считали его незаконным. А если и приходили, то проголосовали «против». Да и вспомнить, толком, какие вопросы стояли в «бюллетене» они не смогли.
Единственным свидетелем, который давал более полные показания – была коллега обвиняемой, председатель соседней комиссии на «референдуме», что располагалась в этой же школе. Она добавила, что всех председателей комиссий лично приглашала на работу Т.Сойникова (многолетняя регионалка-фальсификаторша, также находится в розыске, как и С.Астахова). Причем, хотят они или не хотят — их никто не спрашивал. А они, когда заводили их в горисполком, видели там вооруженных военных, как и на блок-постах в городе, слышали стрельбу. «Поэтому нас поставили в такие рамки, что мы просто не имели права отказаться это делать, — убеждала женщина. — Нам сказали, что у них нет времени искать кого-то другого, поэтому отказы не принимаются. А насчет смысла референдума – нам сказали, что он нужен для того, чтобы деньги, которые уходят в Киев, оставались здесь». Вооруженные люди всё же возле школы были — в автомобиле. Затем они сопровождали председателей комиссий с бюллетенями в исполком.
В окно светило яркое солнце, полноватый, доброго вида прокурор из Краматорска скучно задавал одни и те же вопросы, у подозреваемой время от времени на мобилке играла весёлая музыка.
И только совсем рядом шла настоящая война со всеми, присущими ей атрибутами – невинной кровью, смертями, разрушениями, обездоленными людьми, горем. И никто и никогда, из тех, кто привел ее сюда при помощи этого «референдума», митингов «Россия приди!», подкармливанием «осетинских мальчиков на блок-постах» не сможет смотреть своим детям и внукам прямо в глаза. Никогда!
В.Березин
